цитаты

[indent]Ригель зашёл в свою комнату под все ещё дребезжащий настойчивый звонок, который и не собирался прекращаться. И Ригель знал, что он не прекратиться пока он не ответит. Чем бы ни был занят Изабель не успокоится, это ее способ контроля, ее вариант держать руку на пульсе и каждый раз получать доказательство, что она все ещё на первом месте. Кажется впервые за годы их отношений Ригель не хотел отвечать, просто смотрел, как гаснет и снова загорается экран и мелодия начинает играть заново. Заканчивается, несколько секунд тишины и снова.

[indent]Он чувствовал, что если сейчас ответит, то эта женщина внесёт ещё большую сумятицу в его чувства. Его и так разрывало, не в чувствах между двумя женщинами, а в том, как быстро Кассия проросла ему под кожу, заняла место в его сердце, будто всегда там и была, будто все это время оно хранилось только для нее. Как идеальный кусочек, что подходит всеми своими гранями.

[indent]Ответить все же пришлось иначе ему было не знать покоя до утра, но разговор был весьма короткий. Да, занят. Нет, не приеду. Нет, не дома. Да, у родителей. Он чувствовал, что сухих коротких ответов Изабель было недостаточно, почти мог представить как недовольно она поджимает губы. Она дразнила его, пыталась взывать к желанию, а Ригель в это время задумчиво крутил в руках кружевные трусики Кассии и совершенно не слушал, что там говорила Изабо.

[indent]В комнату тихо зашла Эларис и Ригель быстро убрал руку в карман, хотя был почти уверен, что от матери не ускользнуло то, что он там спрятал. То, что сын разговаривал она тоже видела, но не особо считалась в этом случае с его личными границами и просто села в свободное кресло рядом, дожидаясь пока он закончит. Ригель был рад появившейся возможности поскорее повесить трубку и прикрывшись матерью быстро это сделал.

[indent]Когда наступила тишина на его плечи будто свалилась в тяжесть мира и он тихо застонал от отчаяния, прикрыл глаза и медленно сполз вниз, стараясь максимально вжаться в кресло.

[indent]- Это была она? - Эларис не называла имён. Она не любила эту женщину и не скрывала этого. Как и своего мнения о том, что она плохо влияет на Ригеля и вообще это из-за нее он затянул со свадьбой.

[indent]Раньше Ригель только огрызался на подобные высказывания и уходил раньше, чем это перетекло бы в скандал. А теперь наконец признал, что мама была права и в общем-то он всегда это знал и это действительно было так и поэтому он только сильнее бесился.

[indent]Он медленно кивнул, не открывая глаз.

[indent]- И что ты будешь делать?

[indent]- Я не знаю...

[indent]Он и правда не знал. Кассия стала каким-то наваждением, ворвалась стремительно, выбив дверь с ноги и превратила весь его внутренний мир в хаос. Хотя это он должен был выбить дверь в ее мир. Просто секс. Это должен был быть просто секс. А теперь, кажется, без боли его сердце билось только когда она была рядом.

[indent]Эларис почти сочувственно посмотрела на сына, словно уловив его внутреннюю борьбу.

[indent]- Ну что ж, кажется ты в дерьме, да, Ригель?

[indent]Ей не нужен был ответ. Вопрос был риторическим. Они оба знали, что он действительно в дерьме по самые уши.

[indent]Они посидели в тишине ещё немного и Эларис ушла, поцеловав сына в макушку и потрепав по плечу. И он остался один. Наедине со своими мыслями и усталостью. Усталостью настолько сильной, что едва хватило сил скинуть с себя одежду и забраться в кровать. Дойти до комнаты Кассии он был уже не в состоянии.

[indent]Сон пришел почти сразу. Ему снилась темнота. Вязкая, тягучая, она забивалась в уши, рот и нос, не давала ни дышать, ни кричать. Она только поглощала. Его тело рвали на части его же демоны. Они тоже присваивали его. Им было страшно. Страшно вернуться обратно в свои клетки. Они чувствовали в Кассии угрозу. И эти же демоны были взрощены Изабель.

[indent]Боль продолжалась, она не уходила. И ещё был страх, нет, это был первобытный звериный ужас. И в одно мгновение все прекратилось. Словно взошло солнце и разогнало эту тьму и Ригель погрузился в спокойный сон, смутно ощущая тепло Кассии в своих объятиях.

[indent]Разум сопротивлялся пробуждению, но тело охотно отзывалось на лёгкие прикосновения к разгоряченное возбуждённой плоти. Ему не надо было ни просыпаться, ни открывать глаза, чтобы понять кому принадлежали эти маленькие ручки, ласкающие его с любопытством, продолжающие изучать, запоминать. Пальцы сжались на ее ягодице притягивая ближе, губы касались ее кожи поцелуями и только по уверенно пульсирующей венке под языком он понял, что целовал ее шею. Открывать глаза не хотелось, но хотелось оказаться в ней. Именно так, в таком полусонном состоянии, чтобы окончательно проснуться уже в ней.

[indent]Она словно чувствовала это, уверенно села сверху, но не позволила направлять, не позволила проснуться зверю. Она брала его, присваивала, но делала это мягко и нежно, словно лениво. Совершенно не привычно для него, но ему это нравилось. Боги, ему действительно это нравилось. Эта неспешность. В груди клокотало от удовольствия.

[indent]Он лежал, почти не дыша, позволяя ей вести. Почти не смея шелохнуться, чтобы не спугнуть это утро, эту медленную, раскалённую близость, где каждое движение было как прикосновение языком к краю раскалённого кубка. Ласкающее, осторожное, но способное обжечь до нутра. В ней не было ни тени поспешности. Только мягкое погружение. Волны удовольствия, что медленно накрывали, не торопясь. Он чувствовал, как пальцы Кассии касаются его груди, скользят по изгибам, будто читая их. Изучая. Снова и снова. Словно пытаясь понять, сколько боли ему пришлось вынести, чтобы дожить до этого утра. До неё.

[indent]Ригель тихо выдохнул, почти простонал от удовольствия, когда она чуть сместила вес, меняя угол, будто точно знала, как ему будет лучше. Он не открывал глаз, но всё ощущал — изгиб её спины, движение бёдер, тепло её кожи, её дыхание, что касалось его лица. Всё было не спешно, не властно, но при этом имело в себе неоспоримую силу.

[indent]Это не был секс. Это был акт доверия. Или признания. Или прощения. Или, может быть, всего сразу. Он чувствовал, как его тело отзывается на каждое её движение, будто в такт чему-то большему, древнему, что всегда жило в нём, но боялось выйти наружу.

[indent]Он не мешал. Только держал её — ладонями, бедрами, сердцем — позволяя ей взять всё, что она хочет, и отдать столько же. И, может быть, впервые за долгие годы он не чувствовал в этом угрозы. Ни себе, ни ей.

[indent]Когда его пальцы скользнули вдоль её позвоночника вверх, к затылку, чтобы зарыться в спутанные после сна волосы, он наконец прошептал:

[indent]— Ещё немного… не спеши. Я хочу запомнить, как просыпаюсь в тебе.

[indent]Он не думал, что сумеет достигнуть оргазма вообще, не то что сможет сделать это так быстро, обнимая ее, изливаясь в нее. Это было действительно доброе утро. Прекрасное пробуждение, когда твой член находится внутри желанной девушки.

[indent]- Доброе утро, - прошептал он в ответ с лёгкой счастливой улыбкой.

[indent]Он лежал, медленно приходя в себя, пока её дыхание ровно касалось его шеи. Его ладонь всё ещё покоилась на её бедре, а тело отзывалось приятной тяжестью — ощущением полной, глубокой близости, которая оставляет внутри сладкую усталость и странное умиротворение.

[indent]Кассия мягко шевельнулась, не вырываясь, а будто проверяя, насколько далеко может отодвинуться, прежде чем он вновь притянет её к себе. Он, конечно, не отпустил. Просто улыбнулся и прижал губами к её виску. Они ещё немного полежали так — тихо, без слов. Слов не требовалось.

[indent]Он чувствовал, как в ней медленно угасает возбуждение, оставляя после себя ленивую, сонную нежность. Та, что бывает только по утрам, после близости. Та, что принадлежит не только телу, но и душам, переплетённым в момент, когда весь остальной мир кажется нереальным.

[indent]Когда она наконец поднялась, он не остановил её. Только проводил взглядом, наблюдая, как она, прикрываясь простынёй, исчезает за дверью ванной. Сквозь приоткрытую дверь донёсся звук воды, и он прикрыл глаза, позволив себе ещё пару минут тишины, пропитанной её запахом, её теплом и звуком её шагов.

[indent]Он лежал, раскинувшись на смятом покрывале, лениво растянув руку туда, где секунду назад еще теплела её кожа. Тишина наполняла комнату — мягкая, интимная, с оттенком испарившейся страсти. Его грудь всё ещё мерно поднималась и опускалась, будто внутри продолжал пульсировать её ритм, отголосок только что пережитого.

[indent]Ригель не сразу открыл глаза. Просто слушал, как вода льётся в душе, представлял, как тонкие струйки бегут по изгибам её тела, как капли цепляются за ключицы, за бедра. И снова ощутил, как низ живота отзывается томным теплом.

[indent]Когда он наконец поднялся, тело отзывалось лёгкой приятной ломотой. Он потянулся, провёл рукой по лицу и направился к ванной. Как только открыл дверь, столкнулся с ней — в коротком полотенце, едва прикрывающем бедра, с влажными прядями, налипшими на шею и ключицы.

[indent]Кассия выглядела так, будто только что вышла из пара, согретая, румяная, и всё ещё немного дикая. Он не удержался — потянулся, обнял за талию и, прижав к себе, прошептал ей в волосы:

[indent]— Ты ведь понимаешь, что таким видом ты испытываешь мой самоконтроль?

[indent]Он уже собирался затащить её обратно под воду, но она весело хихикнула, шлёпнула его по рукам и ловко выскользнула из объятий.

[indent]Ригель усмехнулся, глядя ей вслед, и покачал головой. Желание остаться и снова увлечься ею боролось с жаждой холодной воды и попыткой привести мысли в порядок.

[indent]Он зашел в душ, включил воду, и, когда капли коснулись его кожи, наконец почувствовал, что проснулся окончательно. И впервые за долгое время — с ощущением, что действительно жив.

[indent]Пока он был в душе, дверь в комнату бесцеремонно отворилась. Легкие шаги, уверенные, бесшумные, почти хищные — Эларис никогда не стучала, если не считала это необходимым. А в этот раз — не считала. Ведь вечером она оставила сына в комнате одного, и потому предполагала два варианта: либо он всё ещё спит, либо, как и ожидалось, успел перекочевать к Кассии. В обоих случаях стучать смысла не было — застанет ли она в кровати сына или пустую постель, не имело значения. Но уж точно не была готова к тому, что обнаружила.

[indent]Ригеля в комнате не оказалось — зато в его рубашке, спадающей с плеч, совершенно без белья, сидела Кассия. Она странно пискнула, будто мышь, которую застали на краже, и резко метнулась к лежащему неподалёку полотенцу, судорожно пытаясь прикрыться, будто это могло хоть как-то сгладить ситуацию. Рубашка предательски соскользнула, обнажая бедро.

[indent]Эларис, без тени смущения, лишь слегка приподняла бровь и улыбнулась уголком губ. Быстро и оценивающе скользнула по девушке взглядом, будто делала мысленную пометку. Она уже начинала понимать, отчего сын вдруг стал таким одержимым своей невестой. Эта девочка, оказывается, не только очаровательно смущалась. Она была красива. Живая. Теплая. Даже слегка растерянная — и оттого особенно очаровательная. Эларис умела оценить красоту.

[indent]Она никогда не изменяла мужу, по крайней мере не в том смысле, в каком это осуждалось в их кругу. Но в праздники, особенно в Астрелион, могла позволить себе маленькие вольности — с женщинами, разумеется. Это считалось скорее ритуальной практикой, частью пути, чем изменой. Просто еще одна грань близости, чуть более… изящная.

[indent]— Доброе утро, Кассия, — мягко произнесла Эларис, пряча усмешку, будто и не заметила всей этой паники. Голос её звучал спокойно, ровно, почти лениво. Словно она каждое утро заставала невестку в кровати сына. — Хорошо спалось? Или это животное не давало тебе сомкнуть глаз?

[indent]Она кивнула в сторону приоткрытой двери ванной, откуда в этот момент донесся голос Ригеля, звучащий с привычным хрипотцой и полной уверенностью, что он в комнате они с Кассией одни:

[indent]— А теперь, дорогая, я очень надеюсь, что ты ждешь меня в кровати, с широко разведёнными ногами и истекаешь от жела…

[indent]Слова резко оборвались. Воздух будто сгустился. Ригель, вынырнувший из ванны в одном только полотенце, быстро сообразил, что не только Кассия его слышала. Его взгляд, с ленивым довольством блуждающий по комнате, встретился с красным, как спелая ягода, лицом Кассии… и дальше — с едва не расхохотавшейся Эларис.

[indent]Он на мгновение замер, затем вздохнул — с той самой обречённой сдержанностью, с какой человек принимает неизбежное.

[indent]— Доброе утро, мама, — проговорил он буднично, с невозмутимым спокойствием, будто именно так он и приветствует мать каждое утро, в полотенце, после такого монолога.

[indent]— Доброе утро, Ригель, — Эларис говорила спокойно, словно ничего экстраординарного в её появлении и услышанном вовсе не было.

[indent]Она неторопливо опустилась в кресло, в котором накануне сидела пока разговаривала с сыном или, скорее, молчала рядом. Ноги элегантно скрестила, спина прямая, взгляд спокойный, но с чуть заметной искоркой насмешки.

[indent]— Хотела согласовать с вами планы на день, раз уж вы оба вчера так рьяно заявляли о своём желании поучаствовать в подготовке к свадьбе, — она сложила руки на коленях и перевела взгляд на Кассию. — Хотя, по правде говоря, почти всё уже сделано. Осталось только определиться с начинкой для торта и закусками. Можете заняться этим сегодня… если, конечно, вас интересует сама свадьба, а не исключительно то, что будет после.

[indent]Уголки её губ приподнялись в лёгкой усмешке, когда она вновь посмотрела на Кассию, всё ещё стоящую в рубашке Ригеля с полотенцем в руках. Взгляд у Эларис был вовсе не осуждающий — скорее лукавый, с долей одобрения.

0